Богословам давно известно, что Пятикнижие (пять книг Моисея) было написано «лишь» после вавилонского пленения. До формирования всего корпуса сочинений Библии должно было пройти еще несколько столетий, так как в своем нынешнем виде Ветхий Завет появился «только» в середине III века до н. э. С завершающим Библию Новым Заветом – еще проще. Он, по мнению богословов, был начат примерно в 65 году, т.е. вскоре после казни Иисуса, и завершен в начале II века, примерно в 120 году. И вдруг не имеющий отношения к теологии автор доказывает, что все эти датировки не имеют ничего общего с действительностью. Автор этот собирается сделать Библию еще на тысячу лет «моложе», то есть на тысячу лет «приблизить» к нам дату ее создания…
Богословам давно известно, что Пятикнижие (пять книг Моисея) было написано «лишь» после вавилонского пленения, то есть почти тысячелетием позже, чем наивно полагали те, кто приписывал создание этого текста лично пророку Моисею. До формирования всего корпуса сочинений Библии должно было пройти еще несколько столетий, так как в своем нынешнем виде Ветхий Завет появился — согласно все тем же теологам — «только» в середине III века до н. э.; тогда он и был переведен на греческий 72 иудейскими учеными (отсюда и название — Септуагинта, «семьдесят»). Септуагинта признается только христианами.
С завершающим Библию Новым Заветом — еще проще. Он, по мнению богословов, был начат примерно в 65 году, т.е. вскоре после казни Иисуса, и завершен в начале II века, примерно в 120 году. Правда, в течение целого столетия решали, каким книгам принадлежать новому Канону, а каким — нет. Наконец, составили и Канон Нового Завета. Споры вызывало неугодное многим «Откровение Иоанна»; оно было включено в Канон Евангелий позже, особенно в Византии.
Но все эти датировки не имеют ничего общего с действительностью. Библия на тысячу лет «моложе», то есть на тысячу лет «приблизить» к нам дату ее создания. Причем речь идет не об отдельных стихах или вариантах компоновки текста, изменения которых, связанные с изысканиями современных ученых, можно было наблюдать и в XX столетии.
Нет, имеется в виду именно возникновение нашей канонической Библии. Она не могла быть завершена до начала XII века. Помимо скрупулезных доказательств, должен существовать мотив. По какой причине в XI веке было предпринято создание Святого Писания? Ответ прост: к тому времени уже существовали Коран и Тора. Коран как раз закончили, а Тора приобрела свою фиксированную древнееврейскую форму. Только у христиан не было своей священной книги. Значит, ее нужно было написать. Вот вам и мотив: конкуренция.
Ислам представляется по преимуществу «религией книги». Коран требует от других религий «предъявления» своих священных писаний, ибо только «люди книги» (это, по исламским представлениям,— мусульмане, иудеи, христиане и сабеи) могут быть признаны верующими. Все остальные — враги. Здесь дело не только в духовном соперничестве; речь идет, скорее, о юридических положениях: о признании гражданства, о дипломатическом статусе единоправия. В давние времена это могло быть жизненно важным, а сейчас? Неужели нас волнуют причина, обстоятельства и время возникновения Библии? Даже если Библия возникла на тысячу лет позже, нам-то какая разница, если мы не верим содержащимся в ней историям и не признаем Библию ни как исторический документ, ни, тем более, как Слово Божье.
Нет, вопрос, вынесенный в заглавие, ставит перед нами новую, никогда всерьез не рассматривавшуюся проблему: в какой мере церковь нас провела? Почему мы не заметили мошенничества? Впрочем, недостатка в умных и проницательных людях не было: обман был замечен…
Но тем не менее этот грандиозный хронологический обман по прежнему не осознан в подобающей мере. Библия создавалась с вполне определенной целью: не как опора для памяти и не как справочник для помощи в трудных жизненных ситуациях. Об исторической же достоверности этого сборника сказок о чудесах не может быть и речи.
Главной движущей силой и целью всего колоссального предприятия было желание инициаторов создать для жреческой касты замаскированный под историю документ, гарантирующий священникам их поле деятельности в будущем. Все остальные замыслы и планы были подчинены этой генеральной цели. Так как само собой разумелось, что церковный «божественный» кодекс изложен «основателем» новой религии и, следовательно, отдельные положения должны исходить от самого Иисуса, — было выбрано соответствующее историческое облачение. Вымышленная зачинщиками авантюры новая философская религия (философия, задрапированная религиозными понятиями) была преподнесена поэтому, как история Иисуса из Назарета. Историческое обрамление подходило для цели создателей как нельзя лучше: то, что заявлено как «факт», трудно оспорить; история в высшей степени доходчиво представляет новую форму законодательства, к тому же главным действующим лицом этой истории является сын Бога.
Разумеется, Святое Писание должно естественно восприниматься и с чисто исторической точки зрения; в нем как в непосредственном рассказе о событиях должны присутствовать доказательства, представляющие Христа как «историческое» лицо. Евангелие должно было провозгласить учение именно в исторической форме. Для каждого отдельного положения священнического свода законов была придумана своя маленькая история. Четырехкратно воспроизведенные в Евангелиях в соответствии с топографохронологическими данными, маленькие истории эти вплетались затем в сюжетную нить большой поэтики Христовых действий и поступков.
Ветхий Завет
Нашей целью является не осмеяние Библии — на то в прошлом находилось немало охотников,— но раскрытие тайны о времени, когда могли быть написаны все входящие в нее истории, и осмысление того, духу какой эпохи можно все эти истории соотнести. А к ним могут подойти только позднее романское либо раннее готическое средневековье.
Что, собственно, представляет собой Ветхий Завет? Разношерстное смешение архаично звучащих обрывков преданий, заимствованных героических сказаний и семейных хроник, возвышенных песнопений и проповедей, любовных историй и мистических стихов, анекдотов и слухов. По духу все это представляется родственным столь богатой содержанием ранней немецкой и франкской литературе.
Странно: как мало из упоминаемых в Библии древних книг осталось в нашей сегодняшней Библии, и насколько искажены эти немногие канонизированные книги. Нередко авторство приписано сочинителям, жившим в более чем на полтысячелетия более раннюю эпоху. Поэтому естественно предположить, что большинство цитируемых только по названию и «утраченных» библейских книг никогда не были написаны.
Составители Библии не имели ни малейшего представления о географических особенностях Святой Земли, практически ничего не знали о ее обитателях или об их соседях. О военной технике ни один из авторов Библии, очевидно, не имел ни малейшего представления. Описание многочисленных сражений у них более неправдоподобны, чем даже сказки братьев Гримм. Вооруженные одними мечами кочевники — откуда у кочевников из Египта мечи, об этом — ни слова — захватывают горный Ханаан с его крепостями и укрепленными городами, в которых жил цивилизованный народ, была кавалерия, боевые колесницы и луки. Подробно описанных в Книге битв Иисуса Навин на самом деле никогда не было и не могло быть ни в описанной, ни в как-либо подправленной форме. Неправдоподобны и постоянные утверждения о том, что по указанию господнему вырезались все жители: мужчины, женщины и дети.
А взять хотя бы самые невероятные события («чудеса Иеговы»), постоянно фигурирующие на страницах Библии. Чтобы дать войску возможность преодолеть водные преграды, расступаются и воды Иордана, и поросшего тростником залива. Солнце останавливается, чтобы дать утолиться гневу. Падающие с неба камни не только побивают вражеское войско, но и разбираются при этом, где свой, где — чужой. И подобными примерами нелепиц заполнены многие страницы Библии.
Еще одна небылица — совершенно невероятная история о покорении Ханаана. По этому поводу можно выразиться просто: «Нет Бога без земли». Иегова должен завоевать для себя «базисный» клочок земли. Каким образом — неважно. Вот мы и подошли к явной отправной точке: существовавшему лишь в религиозном смысле «народу» иудеев нужна родина, хотя бы в далеком прошлом. И они создают ее себе на кончике пера: пишут книги и описывают в них свою выдуманную «родину».
Так, в X веке некоторые религиозные общины, осуществляющие миссионерскую деятельность везде вокруг себя, основывают все новые общины от Галиции на Украине до Галисии на Атлантике. Тогда же писалась история; чем невероятнее и фантастичнее, тем лучше. История эта охватывала многие тысячелетия от дня творения; возводила иудеев в потомки первого человека на Земле, в ней была передача древнейших в мире законов, отвоевание исконных родных земель, центральный храм и жреческая каста, и… все, что еще бывает необходимым для создания достойной уважения истории.
Можно указать и на в высшей степени презрительное отношение к женщине, сквозящее во всех ветхозаветных текстах. То же самое встречается и в Новом Завете (Иисус прикрикивает на свою мать: «Женщина, что мне делать с тобой?») и — в очень похожей форме — в Коране. Это — лишнее свидетельство того, что по времени создания эти книги недалеко отстоят друг от друга и что ими была зафиксирована ментальность некоего временного периода. Более того, здесь заложена не историческая картина, не моментальный срез реального прошлого, а изложена идеологическая программа, ставшая потом постепенно, шаг за шагом, фактом в социальной организации общества. Ни в античности, ни в европейском язычестве подобного отношения к женщине не было, оно было просто немыслимо тогда. Новизна этой программы настораживает и помогает определить, что поздние редакции следует датировать более поздним временем — после «черной смерти» (эпидемия чумы в Европе в 1348-50 гг., когда погибло ок. 25 мл. чел.)
Подлинная традиция не допускает передачи столь сумбурных и противоречивых текстов, как книги Ветхого Завета. Мы вынуждены предположить, что отдельные фрагменты составлялись деятелями совершенно чуждой культуры; и подобной стряпней они намеревались заполнить выдуманный временной промежуток длительностью от двух до трех тысяч лет. Но как удалось повесить все это на шею умным людям, до сих пор остается загадкой.
Новый Завет
Библия — прежде всего, Новый Завет — написана в позднем средневековье. И чтобы разобраться в этом, не нужно быть специалистом: от отдельных моментов у любого читателя волосы становятся дыбом. Прочитав хотя бы первые три Евангелия и Деяния святых апостолов, трудно избавиться от впечатления, что авторы данных текстов не знали Палестины и не имели ни малейшего понятия об иудаизме с его сложными законами и обычаями. Более того, они владели греческим как иностранным; арамейского языка почти не знали и, скорее всего, говорили и писали на вульгарной латыни, которая и была их главным языком. И чем «моложе» Евангелие, тем более оно проникнуто восточными мотивами, ориентализировано.
Если Иисус, как принято считать или внушать, говорил на арамейском, то образованные иудеи — на греческом: ведь Тору в синагогах читали в греческой версии Септуагинты. Таким образом, налицо языковая лакуна.
Кроме несоответствия созданного образа Иисуса духу времени, в которое этот образ был помещен, имеется явное психологические несоответствия в фигуре Христа, незнание создателями этого образа психологии людей той эпохи, а также исторические противоречия: Ирод, при котором должен был родиться Христос, умер уже в 4 году до н. э., а сирийский наместник тех дней Кирений исполнял свои обязанности вовсе с 7 по 11 годы н.э.
Расцвет деятельности Иоанна Крестителя должен был прийтись на правление в Абилене тетрарха Лизания, который на самом деле умер в 36 году до н.э., к тому же Абилена никогда не была тетрархией. Анна и Кайяфа якобы одновременно были первосвященниками, но первосвященник мог быть только один. Судя по описанию Флавия, царь Ирод I был достаточно гуманным человеком, и уж ни в коем случае он не стал бы устраивать «избиение младенцев».
В общем, авторы, писавшие Евангелия, не имели представления о действительной истории и образе жизни людей древней Палестины. Не были они знакомы и с реконструкциями историков эпохи Возрождения. Итак, верхняя и нижняя границы времени написания Евангелий обозначились: «выше» поздней античности и «ниже» Ренессанса, то есть приходится на эпоху от X до XIV веков.
Тщетное долгое ожидание возвращения Спасителя (например, ожидание скорого его возвращения в Евангелии от Марка, 13, 7-13) должно было превратить христианство, буде таковое существовало уже в античности, в посмешище. Неисполнение предсказания в течение многих поколений должно было повлиять на христиан, и если и не уничтожить, то полностью изменить их учение.
Только ретроспективные предсказания — тем более, когда сама ретроспектива вымышлена и отнесена в прошлое на почтительное временное расстояние — оказываются якобы верными. Разрушение персами Иерусалимского храма должно было вызвать огромный поток беженцев, распространивших по всей Европе новые идеи; ими, скорее всего, и был дан импульс к написанию Евангелия. Кроме этого, их естественное желание отвоевать Святые Земли приблизило эпоху крестовых походов.
Уже первый христианский мученик, Степан, нес пропагандистскую нагрузку: рискуя жизнью, он предпринял попытку отвратить иудеев от культа храма. Этому можно найти соответствие в византийском иконоборчестве, идеология которого зародилась одновременно с набирающим силу исламом и с первыми попытками размежевания с иудаизмом и самоопределения европейских христиан. Речь идет, следовательно, примерно об XI веке.
Древнейшие христианские тексты представляли собой собрания афоризмов, вложенных с течением времени в уста Спасителя. Ориген, один из ранних «Отцов церкви», знал множество Христовых изречений, не имеющих соответствия в канонических Евангелиях. Мусульманами записана добрая сотня только им известных высказываний, которые они приписывают Христу (собраны Асином Паласиосом).
После попыток перепроверить евангельские цитаты в произведениях средневековых авторов, можно констатировать, что, в основном, встречается либо не совсем внятное цитирование, либо цитата стоит в тексте, который, судя по впечатлению, написан или, по меньшей мере, переписан лишь в эпоху Возрождения. Кроме того, в Новом Завете встречаются чрезвычайно подозрительные с точки зрения содержания места: маловероятно, чтобы Павел поехал в Дамаск с целью преследования христиан, как об этом сообщается в Деяниях апостолов (Евангелие от Луки, гл. 9). Скорее всего, он, согласно древнейшей традиции, ожидал там возвращения Христа. Вообще, в древнем мире Дамаск, как город Ветхого и Нового Заветов и Страшного суда, имел настолько большое значение, что первые исламские калифы, Омейяды, сделали его в VII веке своей столицей. А вот упоминание в Евангелиях Назарета можно смело зачислить в разряд недоразумений: как город Назарет появился только в эпоху крестовых походов.
В многочисленных противоречиях Евангелий и Посланий отражаются дискуссии находящейся в процессе становления господствующей церкви, выросшей из различных противоборствующих духовных течений. Иногда одни послания Павла комментируют другие послания Павла, причем и те и другие написаны не им. Три так называемых «пасторальных послания» (два — к Тимофею и одно — к Титу) принадлежат еще одному автору, который не знает ни жизненных обстоятельств вымышленного персонажа по имени Павел, ни прежних его вероучительных высказываний. Первоначально, скорее всего, они задумывались для других целей, а не для фальсификации «Посланий» Павла.
Сведение текстов Нового Завета в единый Канон должно было удовлетворить обе партии: последователей Петра и последователей Павла. То есть в него на общих основаниях, без расстановки приоритетов, вошли все важнейшие положения обеих сторон.
В этом-то и состояла цель канонизации: создать сложные, таинственные, не поддающиеся интерпретации (и, стало быть, интерпретируемые богословами каким угодно образом) тексты трудно определимого авторства. Для утверждения и окончательной правки Канона средневековая церковь создала ересиологические сочинения (например, Иринея), в которых явно отражаются позднейшие теологические дискуссии. Если мы обратимся к аргументам дискутирующих сторон, то нам (с удивлением) придется признать, что темы дискуссии никак не могли принадлежать — как это утверждается — античности: они возникли только во втором тысячелетии.
Христианская церковь сформировалась как ответ на распространение в Центральной Европе иудаизма. Поскольку иудейская Тора являлась неоспоримо священной книгой, христианам в срочном порядке потребовалось создать соот
8000
ветствующий документ.
Интенсивный духовный процесс XI века должен рассматриваться как попытка противодействия зарождавшемуся почти одновременно с христианством исламу и усилению в Центральной Европе иудейского влияния. Составление Корана и Нового Завета стало прямым следствием присутствия и распространения Торы. Взаимовлияние этих книг очевидно, хотя и отрицается повсеместно. Так, в борьбе и соперничестве, во взаимном «подзадоривании», зарождалась сложная догматика трех монотеистических религий.
У иудеев с их Торой и с вымышленными «историями предков» было огромное преимущество. Коран, сложенный из древних сирийских и эфиопских молитв и песнопений, был дополнен видениями пророка Аравии. Христианам тоже пришлось обратиться к имеющимся уже текстам, а именно — к уже существовавшим тогда свиткам мистерий. В них, в гностической манере, уже была представлена тайна умирающего и возрождающегося юноши.
Изначально мистерии были чисто языческим обрядом проводов покойного, чья душа при помощи этого действа вводилась в потусторонний мир. Проводник души (психопомп) спускался с ней в преисподнюю и знакомил ее с новыми условиями существования. Отголоски этого обряда узнаваемы в «сошествии Христа во ад», где Христос спасает некоторые некрещеные души, но лишает надежды на спасение остальные души, собственноручно опечатав преисподнюю. Так образуется некое новое междумирье (подобие античного преддверия ада) для спасшихся душ, не могущих войти в рай.
Образцом для «сошествия во ад» послужило древнее культовое действо, сопровождавшее смерть короля: усопший подходил к вратам подземного царства, просил позволения войти и, после некоего испытания, получал разрешение на вход. Ранние пасхальные действа всегда происходили на могиле; часто этим целям служила специально вырубленная в камне могила в форме человеческого тела. Для погребальных представлений — рассчитанных, кстати, только на самых близких родственников покойного — строили здания; их можно рассматривать как прообразы романских церквей. Ступени (на которых сидели или стояли участники и зрители) окружали «сцену» — возвышение, позже превратившееся в христианских церквях в алтарь. Оно было отгорожено щитами с входами и просто свободным пространством между ними, позволявшими видеть, что происходит за щитами. Щиты эти превратились впоследствии в алтарную перегородку, а затем и в иконостас. Подобные «протоцеркви», полностью вырубленные в скале, были обнаружены при исследовании доисторической наскальной живописи в Южной Испании.
Пещеры с наскальной живописью, по тематике почти всегда относящейся к погребальному культу, находятся обычно невдалеке от таких каменных могил (либо в наскальной живописи встречается изображение подобных могил). Большинством археологов эти могилы датированы IX-XI веками. Они напрямую связаны с ранними верованиями — совершенно нам неизвестной и кажущейся чуждой праформой христианства: с массивными крестильными купелями, монашескими кельями, но без крестов. Скальные захоронения находят во все большем и большем количестве: от севера Португалии, через Андалусию и до Алжира.
Важным ритуалом считалось «уложение живого во гроб». Желающий быть посвященным и принятым подвергал себя церемонии, в ходе которой он ложился (или его клали) в каменную могилу, проходил через квази-умирание и возрождался. Считалось, что над ним, как над «заново родившимся», теряла свою власть смерть.
Так возникло представление о смерти и возрождении Иисуса из Назарета как о представительных для всех и каждого, для всего человечества. «Страсти Христовы», театральное действо, разыгрывавшееся в средневековье по всей Европе, можно считать, таким образом, прямым преемником древнего погребального культа (языческих мистерий). Многие высказывания Иисуса восходят к языческим застольным тостам, произносимым на ритуальных трапезах; в христианстве им придан другой смысл, как, например, его словам в Гефсиманском саду: «дух бодр, плоть же немощна» (Матфей, 26,39-44).
По мнению многих богословов, «Откровение» было самой ранней христианской книгой, поэтому и введенной в Канон в последнюю очередь: текст «Апокалипсиса» замалчивался, пока не был приведен в соответствие с принятыми в Каноне догмами. Это случилось около XI века.
По книге «Великий обман. Выдуманная история Европы»
Автор: Уве Топпер
Перевод с немецкого: В.О.Бутомо